Моя исповедь

Меня зовут Чан Ваньнянь. В 2004 году я попал в тюрьму — за незаконную предпринимательскую деятельность и умышленное убийство.

Я — местный мальчишка, родился и вырос в этих горах. В детстве я переходил один хребет за другим, выгуливая овец. Тогда горы были зелёные, вода — чистая, бедность — привычной, но в душе было счастье.

Позже моя семья продала всех овец, чтобы отправить меня учиться за пределы гор. Я немного поднялся. Десять лет назад у подножия гор нашли уголь, и я вернулся — добывать чёрное золото.

В том году я вложил все свои сбережения и подписал с несколькими деревнями соглашения о передаче лесных участков, получив права на разработку. Большинство крестьян легко соглашались: я купил целое угольное море почти даром. Но нашлись упрямые парни, не желавшие подписывать. Мой человек, Да Цзинь, схватил мачете и хотел с ними разобраться. Я его остановил — мы ведь земляки, кидаться на людей с ножами — не по-людски. Я дал сельскому старосте несколько сотен юаней и велел собрать всех мужиков в ресторан баранины у Сяо Дина, пригласив туда и того парня. Староста оказался хитёр — уговорил остальных надавить: “Не подпишешь — отсюда не выйдешь”. В итоге завязалась драка, парень воткнул косточку в глаз хозяина. Подписал. Чтобы выплатить компенсацию, уехал работать в шахту соседнего уезда. Наверное, на несколько лет.

Дальше всё шло как по маслу. Экологи, безопасность, старосты — все стали моими друзьями. Дашь им кусок мяса — сделают, что скажешь. У ворот шахты каждый день выстраивались очереди грузовиков. Иногда, глядя, как рушатся горы, мне становилось не по себе. Прежней зелени и прозрачных рек не вернуть. Но что я мог? Если не я, так другой бы разрабатывал. Чтобы заглушить совесть, я отремонтировал местную начальную школу. Старый директор, мой бывший учитель китайского, не раз звал меня выступить перед детьми. А мне стыдно. Прихожу — и не поднимаюсь на сцену. Сейчас дети, может, и считают меня благодетелем. Но когда вырастут и уйдут из этих гор, проклянут меня.

Чтобы сохранить лицо мэру, я построил самое высокое здание в центре города — «Центр Богатства». Верхний этаж — мой офис. Два кабинета мне особенно дороги. Один — мой выставочный зал. Небольшой, но в нём — мои трофеи: чёрные медведи, орлы, олени, совы. Десятки редких зверей, которых я подстрелил арбалетом в горах у шахты. Я срывал вершины, разрушал водоносные жилы. Звери ушли. Охота стала трудной.

Однажды, выйдя сухим из трудного дела, я был в хорошем настроении и взял с собой на охоту юриста Сюй Вэньцзе. Он всё время держал в руках 500 тысяч юаней, которые я ему дал — боялся даже выйти из машины, чтобы не потерять. Было смешно: за 500 тысяч он рискнул лицензией, подкупил 3–4 свидетеля. Деньги решают всё. Я натянул тетиву, вообразил себя Чингисханом, стреляющим в орла — герой. Но небо было серое, горы — лысые. Ни птиц, ни зверей. Только пастушонок с отарой. «Сколько стоит одна овца? Я стреляю — если попаду, овца моя». Не дождавшись ответа, я выстрелил. Роковая ошибка. Я думал об овце, но прицелился в мальчика. Видел, как стрела прошила его насквозь, вонзилась в землю за спиной, подняв пыль. Он упал рядом с овцами. А те продолжали жевать траву. Я был слабее их, но быстро всё уладил. Отдал Сюю ещё миллион — и он зачистил следы. Юрист умеет делать чисто.

Другой кабинет — зал для хого (китайского фондю). Там я угощал чиновников бараниной и красным вином. Девушки были из Дунгуаня. Часто приглашал ребят из угольной ассоциации. С ними было трудно — все бывшие хулиганы. Когда переговоры заходили в тупик, я злился. Да Цзинь знал, что делать. Потом они становились шелковыми.

Недавно мне приглянулась шахта Ли Шуйцюаня. Местоположение — отличное, залежи — богатые. Я пригласил его в зал хого, предложил баранину. Он сказал: «Я вегетарианец. Хочешь отнять мою шахту — и ещё мясо мне суёшь? Я не Фань Куай, сырое мясо есть не стану. Хочешь — бей, забирай шахту. Но знай: перепродажа лицензий незаконна». Я разозлился. Он всё равно стал Фань Куаем — отдал шахту.

На следующий день я отправил Да Цзиня на приёмку. Велел — с шахтёрами по-хорошему. Но он позвонил: какие-то рабочие требовали долг, угрожали. Он вынужден был применить силу. Это не беда. Беда в том, что немой, ищущий ребёнка, разбил стекло моего «Рейндж Ровера». Мне плевать на стекло, но слово «ребёнок» меня кольнуло. Я велел привести немого в офис. Да Цзинь, дурак, сказал ему, что видел того ребёнка.

Когда тот показал фото, я понял — нашёл, кого искал. Судьба. Раз ты сам пришёл, я завершу всё разом. Ребёнка Да Цзинь не видел — соврал. Я сказал: «Ты копаешь уголь, дерёшься — хороший парень. За стекло не плати. Хочешь — работай у меня». Я подумал: попав на шахту — жив или мёртв, как повезёт. Он мне не поверил. Глядел в полуприкрытую дверь выставочного зала. Что ты там видишь? Я велел Да Цзиню отвести его. На стоянке его избили, выбросили на полпути.

Прокуратура захотела пересмотреть дело. Сказали — есть сомнения. Я позвонил Сюю — не отвечает. Потом узнал: и к нему приходили. Все улики у него. Если сдаст — мне конец. Несколько дней молчания. Понял: предаёт. Не только это дело — и история с мальчиком. Ребёнок… У Сюя есть дочка. Может, если её забрать — он всё отдаст. Я велел Да Цзиню привезти девочку. Через два часа звонок: девочку унёс немой…

Я про себя выругал предков Да Цзиня на 18 поколений. Опять этот немой! Надоел! Вспомнил, как их деревня продавала мне землю — нищета, жалкий вид. Если бы не я, как бы они сейчас жили? Особенно тот староста — до сделки носил лохмотья, после — кожанку, курил импорт (я дарил). Сейчас в деревне у женщин отёки. Говорят, вода отравлена из-за шахты. Староста сам уже пьёт только бутилированную воду.

Я тоже решил не есть местную баранину. Люди едят овец, овцы едят траву и пьют воду с шахты — биоаккумуляция, тяжёлые металлы. Последний раз в зале хого — убил Да Цзиня пепельницей. Удовлетворение! Ребёнок? Не важно. Главное — улики от Сюя. После ужина спустился в офис — немой всё там разгромил. Поймал на месте.

На следующий день решил — Сюя и немого ликвидирую. Но небо меня наказало: на Тайпиншане приехала полиция.

В тюрьме я так и не признался, что застрелил ребёнка. Я поставил на то, что Сюй тоже не скажет — на его руках кровь.

Ах да, об этом всём снял фильм режиссёр Синь Юйкун. Название — Взрыв в тишине. Меня сыграл Цзян У. Я доволен.